– Оставь, я помою, – сказала она.

– Уже вымыл.

Я сунул тарелку в сушилку и повернулся к ней. Она подошла ближе. Я положил руки ей на бедра, чувствуя под своими пальцами ее живую упругую плоть.

– Есть идеи насчет Рикса? Он вернется вечером.

– Он меня не беспокоит. Я дам ему немного денег, десяти долларов будет вполне достаточно. Он не будет возникать, если ему дать денег, а мы можем себе это позволить.

– Не стоит обольщаться – он опасен. Если ты дашь ему денег, он вцепится как клещ.

Она покачала головой:

– Я уже с ним разбиралась – разберусь и сейчас. Предоставь это мне.

– Будь осторожна. От него можно ждать неприятностей.

– Я буду осторожна.

Горячий ветер стих; стало прохладнее. К десяти часам появились клиенты, и мы были заняты весь день.

Мне нравилось работать с Лолой. Стоило мне зайти с подносом на кухню, чтобы забрать готовый заказ, как мы начинали целоваться и ласкать друг друга. Мне это очень нравилось, но я еще не настолько потерял голову, чтобы не сознавать, что все эти перемены – всего лишь спектакль.

Около семи часов машин не стало, и у нас появилась возможность передохнуть. Я вошел на кухню и стал наблюдать, как Лола готовит дюжину телячьих отбивных на ужин.

– Ты не можешь почистить картошку, вместо того чтобы есть меня глазами? – спросила она.

– Наплевать на картошку!

Я обнял ее и прижал к себе. Она постаралась освободиться, но я держал ее крепко. Мы возились как влюбленные, и вдруг я услышал скрип кухонной двери. Я отпустил ее и быстро отпрянул в сторону, но все-таки недостаточно быстро.

Мы оба посмотрели на дверь.

В проеме стоял Рикс и наблюдал за нами. На его лице была гнусная ухмылка, свидетельствовавшая о том, что он все видел. Я обругал себя за несдержанность и неосторожность, тем более что знал: он приедет вечером.

Я взглянул на Лолу. Она была абсолютно спокойна: лицо безучастно, а брови слегка приподняты. Я понимал, что выдаю себя и Лолу с головой, но никак не мог согнать с лица выражение вины и страха.

– Не хотел бы вам мешать, – сказал Рикс и обнажил свои желтые зубы, – но я предупреждал, что приеду. Разве не так?

Я стоял совершенно растерянный. Все слова вылетели у меня из головы.

– Привет, Джордж, – равнодушно сказала Лола. – Что тебе нужно?

Его маленькие хитрые глазки перебегали с меня на нее и обратно.

– Разве этот парень не сказал, что я загляну? Есть новости от Карла?

Она покачала головой. Выражение ее лица было по-прежнему безучастным.

– Я не жду от него вестей, пока он не вернется. Он очень занят.

– Тебе сказали о моих пенсионных бумагах?

– Что с ними?

– Я хочу, чтобы Карл подписал их.

– Это может сделать любой адвокат или управляющий банком.

На его лице появилось кислое выражение.

– Здесь ты ошибаешься. Если я обращусь к кому-нибудь другому, то мою пенсию могут задержать. И на что мне тогда жить? Карл всегда это для меня делал.

Лола равнодушно пожала плечами:

– Я не знаю, где он. Он не сидит на месте. Тебе придется подождать.

Рикс переступил с ноги на ногу. Я видел, что рядом с Лолой ему было не по себе. Ее непроницаемое безразличие сбивало его с толку.

– Может, мне все же лучше обратиться в полицию Аризоны, – сказал он. – Эти бумаги для меня очень важны.

Он внимательно наблюдал за ней, но на ее лице не дрогнул ни один мускул.

– Не думаю, чтобы полиция тоже так считала. Поступай, как знаешь. Насколько мне известно, Карл может быть и не в Аризоне. Он говорил, что, возможно, съездит еще в Колорадо, чтобы окончательно определиться.

Она оперлась бедром о край стола и начала взбивать волосы, как это часто делают женщины. Ее груди прыгали в такт движениям поднятых рук, и выглядела она на редкость соблазнительно.

– Ради бога, Джордж, не делай из мухи слона. Обратись с бумагами в банк. Если уж тебе так невтерпеж, я могу тебе дать взаймы.

Сделано это было просто великолепно. Жаль, что ее не было в его предыдущий приезд. Мне стало ясно, что своим неуклюжим поведением я только укрепил его подозрения.

– Сколько? – с готовностью отозвался он. – Сколько ты можешь одолжить?

– Не стоит так волноваться, – ответила она презрительно. – Я дам тебе десять долларов.

У него вытянулось лицо.

– Этого мне ненадолго хватит. Как и у всех, у меня есть расходы. Как насчет двадцати?

– Тебе сколько ни дай – все мало, Джордж, – ответила она. – Своего шанса ты не упустишь, а?

Лола прошла мимо него к кассе, и я услышал, как она ее открыла. Услышав треньканье выдвигающегося ящика, он, как гончая, сделал стойку.

Она вернулась с тремя пятидолларовыми купюрами.

– Держи. – Она отдала ему деньги. – Больше ты здесь ничего не получишь, поэтому не утруждай себя новыми визитами. Карлу ты здесь не нужен, и ты это знаешь.

Он схватил деньги и торопливо засунул их в карман.

– У тебя тяжелый характер, Лола, и я благодарен Господу, что ты не моя жена. Думаю, что Карл скоро пожалеет, что женился на тебе.

– А кого волнует то, что ты думаешь? – Она язвительно рассмеялась. – Уезжай и избавь меня от своего присутствия.

– Двое вместе, третий – лишний, а? – Он перевел взгляд на меня. – Берегитесь! Карлу не понравится, что здесь происходит.

Лола взглянула на меня:

– Выставь этого негодяя. Он мне надоел.

Я сделал движение в сторону Рикса, и он выкатился из кухни. Мы не шевельнулись, пока не услышали звук отъезжающей машины. Затем, презрительно скривившись, Лола принялась за отбивные.

– Он видел нас, – сказал я.

– Ну и что? Я же говорила тебе, что поставлю его на место.

– Он опять приедет за деньгами.

Она начала перекладывать мясо на тарелку.

– Не нужно волноваться. Я с ним разберусь.

Следующие две недели о Риксе не было ни слуху ни духу. Работы было полно, многие справлялись о Карле, но все они довольствовались объяснениями, что он покупает новую заправку в Аризоне. Двое или трое с любопытством поглядывали на меня и Лолу, и я понимал, что у них на уме. Лолу это не волновало, а меня – еще как!

У нас уже выработался определенный порядок. Мы оба работали в закусочной и на колонке до часу ночи, а потом вместе уходили спать в дом.

Мне не нравилось, что я делю с ней ложе Йенсена, но физически она была так соблазнительна, что я не мог устоять перед искушением. Были моменты, когда, лежа в изнеможении после занятий любовью, я вдруг вспоминал Йенсена, лежавшего в наспех вырытой могиле, и покрывался холодным потом. Лолу никогда не мучили угрызения совести. Йенсен был мертв, для нее – его никогда не было.